Последнее проклятие Распутина
«…И Распутин остался в комнате один. Был ли он уже мертв, или жизнь в нем, наоборот, билась сильнее обычного?
Никто на свете не мог бы ответить на этот вопрос, даже он сам. Стояла абсолютная тишина. Ни голосов, ни музыки. Воздух был влажен и неподвижен. Старцу уже не было больно. Дыхание сделалось неразличимым.
Всего этого он не осознавал. Он был как подрубленное последним ударом топора дерево, под шершавой корой которого еще бегут соки. Он лежал как во сне на каменном полу, ладонью зажимая бок, откуда не вытекла ни одна капля крови.
Возможно, этот сон стал бы последним, что ему отпускала жизнь, если бы в комнате не скрипнула дверь, но не звук пробудил его сознание, а присутствие человека, того единственного человека, который мог лишить его всей его силы. И Распутин ожил.
Тот же человек, который привел его к смерти, теперь не давал ему умереть. Не во власти Юсупова было разорвать связь, какая соединяла их.
Старец ощутил присутствие князя сразу, в миг, который, впрочем, нельзя было бы назвать мигом, в привычном для человеческого сознания измерении, потому что одновременно он понял, что жив. Силы вдруг разом вернулись в его еще секунду назад бездыханное тело. Сердце забилось быстро и мощно. Когда князь остановился рядом со старцем, чтобы полюбоваться на его труп, Распутин одним рывком поднялся на ноги.
Его глаза, огромные от того, что в них, казалось, вмещался весь мир, горели как похоронные факелы. Взгляд старца впился в глаза князя и застыл. Юсупов не шелохнулся, все человеческие чувства не могли выразить того, что происходило в нем.
С мертвенно бледных губ, поднявшись из простреленной груди, вырвался стон. В нем звучал упрек, тоска, ярость и боль:
— Феликс! Феликс! Феликс!
Трижды повторенное почти по буквам нечеловеческим голосом имя покатилось эхом по переполненной мертвой тишиной комнате. С криком — более диким, безумным, чем тот, который изрыгнул раненый Распутин, Юсупов бросился к лестнице.
Старец не стал медлить. Сознание вернулось к нему полностью. Ни яд, ни пуля не убавили в нем сил. Он твердым шагом двинулся к двери, поднялся по лестнице и вышел во двор. До него донесся испуганный крик князя:
— Пуришкевич, стреляйте, стреляйте! Он живой! Он уходит!
Только теперь в душе старца вспыхнула ненависть к Юсупову.
— Будь проклят! Проклят! — крикнул он в ответ — Вот я все скажу царице…
По рыхлому снегу он бросился бежать к воротам. Там была улица, полиция, его спасение. Бросив взгляд назад, он заметил в дверях угловатую фигуру человека с бородой. Тот направил на него блестящий предмет.
— Не попадет! Не попадет,— собрав всю свою волю, твердил Распутин.
Послышался выстрел. Старец побежал быстрее. Еще один. Вновь промах. Распутин ухватился за ограду и победно засмеялся.
В этот миг бородатый человек укусил себя за руку, будто болью пытаясь избавиться от наваждения, и выстрелил еще раз. Распутина пронзило между лопаток раскаленным лезвием. Он еще бежал. Ноги несли его прочь от дворца, когда в голове у него как будто бы разорвался страшной силы заряд. Старец несколько раз покачнулся, упал на колени и уткнулся лбом в снег.
Кто-то ударил его сапогом в висок. Он упал лицом вниз, но тут же выбросил обе руки вперед и, врываясь до самой земли в снег своими толстыми загнутыми ногтями, попытался ползти. Он страшно скрипел гнилыми зубами.
Нет, он не потерял сознания. Он чувствовал, как его отрывают от снега, в котором кровь протопила черные канавки, как волокут подальше от ворот…».
Окончание будет…
